Китай корея: Глава МИД Южной Кореи считает, что Китай должен предоставить объяснения инцидента с зондом

Китайские виды на Северную Корею / Концепции / Независимая газета

Офицер Корейской народной армии у карты некогда единой страны, ныне разделенной по 38-й параллели. Фото Владимира Карнозова

До начала ХХI века Пхеньян принято было рассматривать как марионетку Пекина, полностью зависящую от него в поставках продуктов питания и вооружений. Китай мог ею манипулировать при решении проблемы Тайваня и в целях вытеснения США из Азии. В Китае также считали, что контролируют КНДР. Однако в нулевых годах отношения между Пекином и Пхеньяном стали на глазах всего мира ухудшаться.

ОТ ЛЮБВИ ДО НЕНАВИСТИ…

Китай был против назначения наследником бывшего северокорейского лидера Ким Чен Ира одного из его сыновей – Ким Чен Ына и выступал за переход к коллективному руководству КНДР ее генералитетом. В 2008 году это привело к смене Ким Чен Иром ряда генералов, слишком тесно связанных с Китаем.

Еще сильней отношения между двумя странами ухудшились после того, как Пхеньян проигнорировал китайские предупреждения и провел в феврале 2013 года очередные ядерные испытания.

Крайне отрицательно отнеслись в Пекине к аресту в декабре 2013 года Чан Сон Тхэка – дяди Ким Чен Ына и одного из самых влиятельных чиновников страны, через которого, в частности, координировалось экономическое взаимодействие с КНР.

Китай в ответ установил проволочные заграждения на границе с КНДР, чтобы остановить или, точнее, регулировать поток беженцев из этой страны. А в феврале 2013 года ввел ограничения на экспорт в КНДР и ограничил возможности работы китайских банков с северокорейскими клиентами.

В начале 2014 года Китай принял решение о замораживании тех проектов по развитию инфраструктуры в КНДР, которые финансировались из китайского центрального бюджета. Остались лишь небольшие по масштабам частные проекты.

Осложнились и дипломатические отношения двух стран. Китай (как, впрочем, и Россия) голосовал за все резолюции Совбеза ООН о введении экономических санкций в отношении КНДР в связи с развитием ее ракетной и ядерной программ (см. «Стратегический арсенал Северной Кореи», «НВО» от 03.04.20). Резко сократилось число взаимных официальных визитов, снизился их уровень. Несколько раз Пхеньян вообще отказывался принимать официальные китайские делегации. Пресса двух стран начала обмениваться обвинениями, иногда переходящими в оскорбления. Китайские СМИ намекали, что содержание КНДР обходится Китаю слишком дорого, при этом без какой-либо отдачи, поскольку Пхеньян ведет себя совершенно самостоятельно, не спрашивая мнения Пекина. В свою очередь, северокорейские СМИ обвиняли Китай в «ревизионизме» и «соглашательстве».

Реальной причиной ухудшения отношений стало расхождение политических линий Пекина и Пхеньяна. Если сформулировать предельно коротко и упрощенно, Пхеньян не хотел быть марионеткой Пекина, а Пекин не устраивала никакая степень самостоятельности Пхеньяна.

…И ОБРАТНО

Ситуация резко изменилась весной 2018 года, когда Ким Чен Ын, готовясь к встрече с президентом США Трампом и президентом Республики Корея Мун Чжэ Ином, совершил за короткий срок два визита в Китай, где был на высшем уровне принят председателем КНР Си Цзиньпином.

Эти визиты стали политическим триумфом Пекина, поскольку были очень похожи на капитуляцию Пхеньяна. Ким Чен Ын отступил, признав, что в полной изоляции существовать не может и что единственной его потенциальной опорой является Китай.

При этом прекрасно понятно, что полная и безоговорочная капитуляция перед Пекином Ким Чен Ыну совершенно не нужна. Он явно хотел «сбалансировать» США – Китаем, а Китай – Россией (для чего встретился с Путиным во Владивостоке). А всех их вместе – Республикой Корея.

Нельзя сказать, что все у Ким Чен Ына получилось, но на марионетку Китая КНДР все равно не очень похожа. Соответственно, примирение Пхеньяна с Пекином ни в коем случае нельзя считать окончательным и бесповоротным.

КУСОК ДОСТУПНЫЙ, НО НЕ ЛАКОМЫЙ

Прямое военное столкновение между КНР и КНДР сегодня представляется совершенно невозможным. Однако 40 лет назад гражданские войны на территории СССР, а также войны между входившими в него республиками, ставшими независимыми государствами, тоже казались совершенно невозможными.

Также имела место война между членами НАТО (Грецией и Турцией), то есть формально между близкими союзниками. Тем более никак нельзя исключать войну между двумя тоталитарными государствами с националистическими идеологиями, замаскированными под коммунистическую.

При этом вполне очевидно, что агрессия КНДР против КНР абсолютно исключена, поскольку является для Пхеньяна бессмысленным самоубийством без вариантов. Возможна лишь обратная ситуация. В связи с этим уместно вспомнить агрессию Китая против коммунистического Вьетнама, который еще в начале 1970-х считался одним из ближайших союзников КНР.

Статус Пхеньяна как «изгоя» делает даже прямую и неспровоцированную агрессию против КНДР легитимной если не де-юре, то де-факто, что значительно облегчает возможность ее осуществления в политическом плане. Если против России были введены санкции за совершенно бескровное присоединение Крыма, не менее 90% населения которого действительно этого хотело, то за агрессию против КНДР никто никаких санкций не введет. Независимо от количества погибших при этом (даже если счет пойдет на миллионы). Как никто не вводит санкции против аравийских монархий за агрессию против Йемена.

Главным же препятствием для агрессии является высокий боевой потенциал Корейской народной армии (КНА) в совокупности с удобными для обороны, но неудобными для наступления географическими условиями КНДР. Это может сделать цену агрессии слишком высокой даже для Китая, несмотря на его огромный экономический и военный потенциал и на очень высокую устойчивость ВС КНР к потерям в людях и технике.

При сохранении в ближайшем будущем стабильной ситуации внутри КНР и КНДР, а также в целом на Корейском полуострове война между двумя странами практически исключена. Поскольку для Пекина агрессия в таких условиях не имеет никакого реального смысла.

СЦЕНАРИИ БРАТСКОЙ ВОЙНЫ

В случае внутренней дестабилизации в КНДР либо в случае войны между двумя Кореями (независимо от того, кто ее начнет) Пекин почти наверняка не будет спасать пхеньянский режим. Однако это отнюдь не означает, что Пекин самоустранится от ситуации вообще. Наоборот, его целью может стать силовая смена режима в Пхеньяне на по-настоящему марионеточный.

Части тогдашнего Шэньянского военного округа Народно-освободительной армии Китая (НОАК) были передислоцированы к границам КНДР еще в 2013 году. Сейчас у границ КНДР развернута 79-я армейская группа сухопутных войск НОАК, 16-я дивизия и ряд бригад ВВС НОАК Северного командования.

Имеются устойчивые сведения о том, что Китай поощряет дезертирство военнослужащих КНА, причем не только солдат, но и офицеров, очевидно, предполагая сформировать из них марионеточную корейскую армию. Китайские военные считают, что «если на Севере возникнет чрезвычайная ситуация, то мы сможем войти в Пхеньян в течение двух часов».

Другой причиной агрессии может стать внутренняя дестабилизация в самом Китае. В этом случае агрессия должна отвлечь нацию от внутренних проблем. К тому же значительное количество мужского населения «утилизируется» в ходе войны, что автоматически заметно снизит протестный потенциал (основу которого всегда составляют мужчины молодого и среднего возраста).

КНДР в качестве объекта агрессии идеальна именно потому, что это не вызовет внешней изоляции КНР. При этом в ходе войны гарантированы высокие потери, которые в данном случае будут не просто допустимы, но желательны для Пекина.

В более отдаленном будущем в случае успешного перехода Китая на новую экономическую модель без серьезных внутренних потрясений его внешние амбиции значительно возрастут. И существование КНДР в ее нынешнем виде может показаться Пекину неприемлемым в политическом и военном плане.

Главной задачей Китая в перспективе может стать захват территорий и ресурсов. В этом плане КНДР ему, разумеется, совершенно неинтересна. Однако нетерпимым для Пекина может стать сам факт существования неконтролируемого и непредсказуемого режима с мощными ВС, оснащенными ядерным оружием, не просто на своей границе, но достаточно близко от Пекина и ряда других важнейших центров Китая. В этом случае он может пойти на подчинение себе Пхеньяна любыми способами, включая силовые.

Есть и еще один вариант. Главным недостатком нынешней НОАК является полное отсутствие боевого опыта. Если Пекин всерьез задумается о силовом варианте внешней экспансии, то лучшим полигоном для ее отработки станет именно КНДР. Потому что, как было сказано выше, в политическом отношении эта «тренировка» заведомо останется безнаказанной. А в военном отношении она станет очень тяжелой, но зато у НОАК сразу появится такой опыт, которого больше нет ни у одной армии в мире.

В целом можно предположить, что в Китае война с КНДР заведомо рассматривается как один из возможных способов (хотя, конечно, не единственный) воздействия на эту страну. В Пекине не только не откажутся от контроля над Пхеньяном, но и приложат максимум усилий для того, чтобы этот контроль стал гораздо более жестким.

При этом объединение Кореи (независимо от того, по какому варианту оно пройдет) для Пекина совершенно неприемлемо. Поскольку в этом случае он получит как минимум чрезвычайно сильного конкурента во всех сферах, а как максимум – американские войска на своей границе вблизи Пекина.

Соответственно Китай приложит все усилия, чтобы это объединение не состоялось никогда и ни в какой форме – если только это объединение не пройдет под прямым контролем Пекина.

ПОСЛЕДНИЙ СЕВЕРОКОРЕЙСКИЙ АРГУМЕНТ

По-видимому, цель руководства КНР – установить в Пхеньяне полностью марионеточное правительство, которое проведет ограниченные рыночные реформы с целью относительного улучшения жизни населения и полностью откажется от ракетно-ядерной программы, передав соответствующие вооружения под контроль НОАК.

Также под контроль НОАК перейдет радикально сокращенная КНА. При этом крайне слабая северокорейская экономика будет полностью поглощена китайской. По-видимому, КНДР сохранит формальную независимость, но именно формальную.

В данном случае Пекин полностью владеет инициативой и играет по своим правилам. Он лишь на словах соблюдает нормы международного права. И главное – полностью самостоятелен в своих действиях как во внутренней, так и во внешней политике, поскольку может не интересоваться ни мнением других стран, ни тем более собственного населения.

Впрочем, как показывает недавний «набег» американских политиков на Тайвань, к серьезным мерам силового характера Китай на данный момент не готов. Да и Пхеньян не будет выступать в роли бессловесной жертвы. Укрепление военного потенциала КНДР продолжается (см. «Северная Корея: недоедим, но вооружимся», «НВО» от 29.07.22), и вряд ли только в целях сдерживания Вашингтона и Сеула.

Недавно Пхеньян юридически закрепил свой давно сложившийся ядерный статус, чем окончательно закрыл вопрос о «денуклеаризации Корейского полуострова» (впрочем, любой вменяемый человек прекрасно понимает, что добровольного одностороннего ядерного разоружения КНДР не будет никогда). А ядерное оружие может быть применено против любого противника. 

Китай и Южная Корея оставили охлаждение в прошлом – Газета Коммерсантъ № 234 (6228) от 15.12.2017

997 1 мин. . ..

Начавшийся вчера четырехдневный визит президента Южной Кореи Мун Чжэ Ина в Китай ознаменовал собой окончательное завершение периода заметного охлаждения отношений между двумя странами, продолжавшегося последние полтора года. Конфликт, напомним, разразился летом 2016 года после объявления Сеула о том, что на территории Южной Кореи будут размещены американские противоракетные комплексы THAAD. Пекин посчитал, что истинная цель этого размещения — снизить китайский ракетно-ядерный потенциал и следить за военными базами на северо-востоке КНР. Власти Китая ввели против Южной Кореи негласные экономические санкции, стоившие компаниям из этой страны, по разным оценкам, от $6,4 млрд до $20,3 млрд. Разрядка началась после 31 октября, когда Южная Корея пообещала Китаю не наращивать противоракетную группировку, не интегрировать свою собственную ПРО в американскую военную структуру и не вступать в трехсторонний альянс с Японией и США.

Во время визита южнокорейского президента сопровождают местные кино- и поп-звезды, многих из которых в период похолодания в двусторонних отношениях не пускали в КНР. «Китайско-корейские отношения и ситуация на Корейском полуострове критически важны,— заявил вчера председатель КНР Си Цзиньпин.— Как друзья и близкие партнеры, мы должны сделать так, чтобы наше видение сотрудничества и взаимной выгоды принесло мир в регион и развитие нашим странам». «У нас есть пословица, что долгий путь не так труден, если идешь рядом с другом,— вторил ему Мун Чжэ Ин.— В Китае тоже есть пословица, что перед тем, как делать вместе бизнес, нужно сначала стать друзьями».

На переговорах ожидаемо обсуждалась ситуация с КНДР, которая в последние месяцы приобрела угрожающий характер. Лидеры двух стран пришли к согласию в том, что ракетно-ядерные испытания Пхеньяна должны быть прекращены, и пообещали друг другу приложить к тому все усилия. При этом Си Цзиньпин отметил, что мир на полуострове должен быть установлен исключительно политико-дипломатическими средствами. «Эту проблему необходимо решать через диалог и консультации»,— добавил он.

Михаил Коростиков

Картина дня

Вся лента

90 000 южнокорейцев относятся к Китаю с самым негативным отношением в мире. Почему? – Дипломат

Особенности | Общество | Восточная Азия

Объяснение выходит далеко за рамки часто упоминаемого спора о THAAD.

Автор: Ричард К. Турчаньи и org/Person»> Эстер Э. Сонг для The Diplomat

24 декабря 2022 г.

Протестующий на крыше своего автомобиля демонстрирует испорченный национальный флаг Китая возле посольства Китая в Сеуле, Южная Корея, пятница, 11 февраля 2022 г.

Фото: AP Photo/Ahn Young-joon

На вопрос об общем отношении к Китаю 81% южнокорейских респондентов выразили негативное или очень негативное отношение. Это (существенно) больше, чем в любой из 56 стран мира, опрошенных в рамках проекта Sinophone Borderlands. Почему южнокорейцы так негативно относятся к Китаю? И каковы внешнеполитические последствия?

Однозначно отрицательное отношение к Китаю

Раньше Южная Корея была известна тем, что балансировала между своим союзником и гарантом безопасности, Соединенными Штатами, и своим ведущим экономическим партнером и все более доминирующим соседом, Китаем. Раньше это было видно и на уровне общественного мнения. По данным Pew Research, в 2015 году южнокорейцы относительно положительно относились к Китаю, тогда как только 37% из них придерживались отрицательного мнения.

Однако в последующие годы отношение корейцев к Китаю стало резко негативным. Обычно это объясняется напряженностью в двусторонних отношениях вокруг развертывания американской системы противоракетной обороны THAAD, о которой было объявлено в 2016 году. недели и разработка историй для просмотра в Азиатско-Тихоокеанском регионе.

Получить информационный бюллетень

Наш опрос подтверждает отрицательное отношение южнокорейцев к Китаю, но также дает много новых эмпирических данных (как в Южной Корее, так и в других местах), которые помогают нам объяснить, почему южнокорейцы так негативно относятся к Китаю.

Чтобы оценить, насколько негативно южнокорейцы относятся к Китаю, следует отметить колоссальный разрыв в 10 баллов в негативном мнении между Южной Кореей и второй по негативности страной, Швейцарией (72 % респондентов придерживаются негативного мнения). а также третье место Японии (с 69процент). Южнокорейцы также имеют (безусловно) самое низкое среднее отношение к Китаю, измеряемое по шкале от 1 (самое негативное) до 100 (самое положительное). Со средним баллом 25,5 корейцы значительно более негативно относятся к Китаю, чем респонденты в Швейцарии, Швеции, Японии, Канаде, Франции и Германии, чьи средние значения составляют от 32 до 35.

Структура отношения корейцев к Китаю

Реклама

Отношение Южной Кореи к Китаю отличается не только общей негативностью, но и структурой взглядов.

Интересно, что когда его спрашивают о различных аспектах Китая, самым негативным в южнокорейском общественном мнении является «влияние Китая на глобальную природную среду» (журнал SisaIn в 2021 году пришел к аналогичному выводу в своем опросе). В большинстве других стран наиболее негативным аспектом Китая, как правило, является «военная мощь Китая». Это противоречит предположению о том, что Южная Корея, будучи непосредственным соседом Китая, будет более чувствительно относиться к вооруженным силам Китая как к потенциальной угрозе ее национальной безопасности. На самом деле, хотя корейцы действительно очень негативно относятся к вооруженным силам Китая, они еще больше относятся к влиянию Китая на глобальную природную среду.

Более того, мы обнаружили, что восприятие «воздействия Китая на глобальную природную среду», как правило, гораздо сильнее предсказывает общее отношение к Китаю в Южной Корее, чем в других странах. Таким образом, одним из способов решения загадки исключительно негативного отношения южнокорейцев к Китаю является более сильное и более негативное отношение к влиянию Китая на глобальную природную среду.

У этих результатов есть контекст: трансграничное загрязнение воздуха является предметом горячих дебатов между Южной Кореей и Китаем в течение последних нескольких лет. В марте 2018 года онлайн-петиция с требованием к правительству Южной Кореи привлечь Китай к ответственности за трансграничное загрязнение воздуха набрала около 270 000 онлайн-подписей. В 2019 году, когда Китай отрицал, что загрязнение воздуха в Южной Корее происходит из Китая, консервативные группы начали акции протеста перед посольством Китая в Сеуле.

Еще одна примечательная черта южнокорейского общественного мнения — отношение к китайским технологиям. В большинстве исследованных нами стран (в том числе в Азии, Европе и других странах) китайские технологии воспринимаются наиболее положительно как аспект Китая. Однако в Южной Корее китайские технологии воспринимаются гораздо более негативно, чем где бы то ни было, при этом «торговля с Китаем» является наиболее позитивно воспринимаемым аспектом (или, если быть более точным, наименее негативным аспектом, поскольку он все еще склоняется к негативной стороне спектр). Крайне негативное отношение к китайским технологиям в Южной Корее (по сравнению с другими опрошенными странами) также указывает на нечто уникальное в отношении корейских взглядов на Китай и способствует общему негативному отношению к Китаю.

Наконец, мы также спросили, как относятся к китайцам (из КНР) — и здесь, опять же, южнокорейцы отличаются от респондентов из других стран. В большинстве стран, в том числе в Европе и Северной Америке, к китайцам относятся преимущественно в положительном свете; респонденты различают страну (Китай) и народ.

Однако в Южной Корее к китайцам относятся почти так же негативно, как и к Китаю: 77% респондентов имеют негативное или очень негативное мнение. Это можно рассматривать как указание на крайне негативное восприятие всего, что связано с Китаем, практически без различия между людьми и страной.

Роль COVID-19

Еще одна проблема, которая, похоже, влияет на отношение Южной Кореи к Китаю, — COVID-19. На самом деле, COVID-19 чаще всего ассоциируется у наших респондентов с Китаем, за которым следует коммунизм. Примечательно, что среди общепринятых ассоциаций явно преобладают негативные, а выделить какую-либо положительно звучащую сложно.

Реклама

Роль коронавируса в формировании взглядов корейцев на Китай подтверждается регрессионным анализом, который показывает, что восприятие того, как Китай справился с пандемией коронавируса, и оценки его вакцин (оба очень негативно оцениваются в Южной Корее) являются сильными предикторы общего отношения к Китаю.

Еще один интересный момент, который можно почерпнуть из слова «облако», заключается в том, что слова, непосредственно относящиеся к спору о THAAD, не упоминались. Спор о THAAD часто называют причиной перелома в общественном отношении к Китаю в Южной Корее, что привело к резкому росту негативных настроений после 2016 года. Однако — помимо COVID-19 — общие представления, такие как коммунизм и большое население вместо этого были общие ассоциации.

Кроме того, появляются ссылки на «искажение истории», отражающие длительные последствия общественного протеста по поводу проблемы ханбоков, вызванного во время Олимпийских игр в Пекине в этом году. Другие общие темы указывают на другие негативные черты, связанные с Китаем в Южной Корее: «грязный», «подделки» или «эгоистичный».

Разделения внутри корейских взглядов

Глядя на социально-демографические и другие различия, которые могли бы рассказать нам больше о движущих силах корейских взглядов, можно предположить, что нет большой поляризации или даже разнообразия, когда речь идет о восприятии Китая в Южной Корее. Есть лишь небольшие различия между корейцами разного пола, возраста, региона или политических предпочтений.

Южнокорейские СМИ часто предполагают, что молодые люди (в возрасте от 20 лет) более враждебно настроены по отношению к Китаю, чем представители других возрастных групп. В нашем опросе респонденты в возрасте от 20 до 30 лет, как правило, немного более негативно относятся к воздействию Китая на окружающую среду, чем респонденты в возрастной группе 50 лет. Респонденты в возрасте 30 лет также склонны более негативно относиться к влиянию Китая на демократию в других странах, чем респонденты в возрасте 50 лет. Кроме того, респонденты в возрасте 50 лет немного более позитивно относились к торговле с Китаем, чем представители других возрастных групп. В то же время эти различия не очень велики и не стоит преувеличивать.

Тем не менее, общее ожидание того, что социальные контакты улучшают взгляды, подтверждается. Те корейские респонденты, которые чаще общались с китайцами (выходцами из КНР) и те, кто посещал Китай, как правило, более позитивно относятся к Китаю, чем те, кто общается меньше и не был в Китае.

Один интересный вывод заключается в том, что корейцы, которые более удовлетворены своим экономическим благополучием и экономической ситуацией в стране, как правило, более позитивно относятся к Китаю. Это можно интерпретировать как означающее, что люди с более низким социально-экономическим положением чувствуют большую угрозу со стороны Китая (возможно, из-за его конкуренции), в то время как люди с более высоким положением могут рассматривать Китай больше как возможность (например, с экономической точки зрения). Данные из других стран Восточной Азии (таких как Сингапур) подтверждают аналогичную тенденцию.

Негативное отношение общественности к Китаю как фактор, влияющий на внешнюю политику Кореи

В целом, наши выводы показывают, что настроения корейской общественности представляют собой фактор, который сменяющие друг друга корейские правительства должны будут учитывать при ведении внешнеполитических отношений в целом и, в частности, в отношении Китай. Хотя уникальное негативное отношение к Китаю является относительно новым явлением, оно уже глубоко укоренилось в южнокорейском обществе. Несмотря на поляризованное отношение к Китаю, которое в последние годы доминировало во внешнеполитическом дискурсе между либералами и консерваторами в Южной Корее, обеим сторонам в ближайшие годы придется учитывать широко распространенный общественный негатив в отношении Китая.

Реклама

Во-первых, этот негатив вряд ли исчезнет со сменой правительства, поскольку он более или менее затрагивает весь социальный и политический спектр. Во-вторых, структура отношения корейцев к различным аспектам Китая свидетельствует о том, что к настоящему времени существует глубокое недоверие практически ко всему, что связано с Китаем.

Эта статья была подготовлена ​​в рамках проекта «Как справиться с Китаем: общественное мнение в Южной Корее и Европе как основа эффективного политического сотрудничества», финансируемого Корейским фондом.

Авторы

Приглашенный автор

Ричард К. Турчани

Ричард К. Турчани — программный директор Центральноевропейского института азиатских исследований (CEIAS) и главный исследователь проекта Sinophone Borderlands, изучающего мировое отношение к Китаю.

Приглашенный автор

Эстер Э. Сонг

Эстер Э. Сонг — научный сотрудник Института азиатских исследований Немецкого института глобальных и региональных исследований (GIGA).

Метки

• Features
• Society
• East Asia
• China
• South Korea
• anti-China sentiments in South Korea
• China global image
• China pollution
• China-South Korea relations
• South Korea public opinion
• трансграничное загрязнение

Неизменная сдержанность Южной Кореи в отношении Китая – The Diplomat

Особенности | Дипломатия | Восточная Азия

Несмотря на громкую шумиху в ходе предвыборной кампании, обещание президента Юн Сук Ёля «ужесточить отношения с Китаем» было в лучшем случае риторическим.

На этой фотографии из архива от 3 июля 2014 г. председатель КНР Си Цзиньпин приветствует детей, размахивающих национальными флагами Южной Кореи и Китая, во время церемонии приветствия в Голубом доме президента в Сеуле.

Фото: AP Photo/Kim Hong-Ji, Pool

Когда в марте прошлого года был избран президент Южной Кореи Юн Сок Ёль, многие наблюдатели увидели в процессе становления китайского ястреба, ожидая, что он откажется от осторожной администрации Мун Чжэ Ина. Китайская политика и тесная связь с Вашингтоном, чтобы противостоять Пекину. Действительно, жесткие предвыборные комментарии Юна в отношении Китая, его приверженность углублению связей в области безопасности с Соединенными Штатами, решительная проамериканская настроения, заложенные в южнокорейской правой идеологии, и популистское искушение участвовать в антикитайской политике — все это, казалось, делало возможным поворот к жесткой линии.

Но спустя девять месяцев Юн выглядит далеко не китайским ястребом.

В то время как Южная Корея шла по тонкой грани между Соединенными Штатами и Китаем перед лицом их растущей враждебности, было несколько спорных вопросов, по которым Сеул старался действовать осторожно и в последние годы придерживался серой позиции. Даже при администрации Юна позиция Южной Кореи по этим вопросам не сильно изменилась.

Одним из очевидных примеров является спор с Пекином по поводу региональной противоракетной обороны. Сеул нарушил предвыборное обещание Юна развернуть дополнительные противоракетные батареи США Terminal High Altitude Area Defense (THAAD) на территории Южной Кореи. Пекин воспринял первоначальное развертывание THAAD в 2017 году как сговор альянса с целью ослабить свои ракетные возможности и в ответ бойкотировал южнокорейские товары. Размещение большего количества батарей THAAD подтолкнет Южную Корею еще глубже в китайско-американский конфликт. перекрестный огонь, и этот риск мог заставить Сеул дважды подумать.

Diplomat Brief

Еженедельный информационный бюллетень

N

Получайте информацию о событиях недели и развивайте сюжеты для просмотра в Азиатско-Тихоокеанском регионе.

Получить информационный бюллетень

В конце концов Юн отказался от обещания THAAD, объяснив это министром обороны тем, что это было решение, «касающееся реальности». Сеул также заявил, что не намерен присоединяться к региональной архитектуре противоракетной обороны под руководством США, что соответствует позиции предыдущей администрации.

Другой показательный пример — дистанцирование Сеула от тайваньского вопроса. Еще в августе Юн отказался встречаться с тогдашним американцем. Спикер Палаты представителей Нэнси Пелоси во время визита в Сеул после неоднозначной поездки на Тайвань. Решение было основано на «всестороннем учете национальных интересов», говорится в канцелярии президента Южной Кореи. В последнее время Сеул более громко заявляет об агрессивности Китая в Тайваньском проливе, но он также неоднократно заверял Пекин в поддержке Южной Кореей «Единого Китая» и воздерживался от какой-либо явно протайваньской позиции.

Третий вопрос заключается в том, присоединится ли Южная Корея к Четырехстороннему диалогу по вопросам безопасности (Quad), объединению Австралии, Индии, Японии и США, направленному в значительной степени на противодействие Китаю. Во время своей предвыборной кампании Юн пообещал добиваться официального членства в Quad, и его советники также первоначально выступали за членство Южной Кореи в Quad. Но теперь администрация, похоже, соглашается на неформальное и конкретное сотрудничество с Quad в отдельных областях, таких как изменение климата и вакцины, а не на полную интеграцию. Это направление позволило бы Сеулу работать с Quad, но не вмешиваться в потенциальную милитаризацию группы против Китая.

И последнее, но не менее важное: администрация Юна выступила против политики США, направленной на изоляцию Китая от цепочек поставок полупроводников. С начала 2022 года Соединенные Штаты стремились привлечь крупные полупроводниковые центры по всему миру, в частности, Южную Корею, Японию и Тайвань, которые вместе с США получили название «Чип 4», в рамках своей инициативы по формированию поставок микросхем. цепь, исключающая Китай. Но инициатива продвигалась медленно без особого прогресса в определении повестки дня из-за сильного сопротивления внутри группы ее антикитайскому направлению, особенно со стороны Сеула.

Реклама

Подчеркивая важность рынков США и Китая для южнокорейской полупроводниковой промышленности, официальные лица в Сеуле вновь заявили, что участие их правительства в чипе 4 будет откалибровано и обусловлено таким образом, чтобы не навредить его партнерству с Китаем. Глава полупроводниковой политики администрации Юна провел несколько встреч с послом Китая, заверив его, что Южная Корея не намерена поддерживать экспортный контроль США против Китая. В то время как Сеул расширяет сотрудничество в области полупроводников с Вашингтоном, он не отвернулся от Пекина, подписав новое двустороннее соглашение, направленное на расширение сотрудничества и связи в цепочке поставок.

В конце концов, образ Юна «жестче по отношению к Китаю» был в лучшем случае риторическим. За риторикой администрация Юна избегает существенных антикитайских жестов, и нет никаких признаков того, что Сеул когда-либо собирается это делать. Глядя на стратегию администрации в отношении Индо-Тихоокеанского региона, более вероятным кажется сценарий, в котором Южная Корея продолжает придерживаться умеренного курса в отношении Китая в будущем при администрации Юна.

Осторожный подход Индо-Тихоокеанской стратегии к Китаю

Что касается Китая, то стратегия Южной Кореи в Индо-Тихоокеанском регионе весьма ощутимо отличается от подхода США, который сосредоточен на сдерживании. Сеул не принимает то, что Вашингтон представляет Индо-Тихоокеанский регион как поле битвы между демократией и автократией, в которой Китай является главным противником и почти экзистенциальным вызовом. Вместо этого Сеул определяет Индо-Тихоокеанский регион как «инклюзивный» регион, в котором могут мирно сосуществовать «нации, представляющие различные политические системы». Сеул прямо заявляет, что «не стремится нацеливаться или исключать какую-либо конкретную страну», и определяет Китай как «ключевого регионального партнера».

Безусловно, Сеул обеспокоен напористостью Китая, и стратегия Южной Кореи в отношении Индо-Тихоокеанского региона направлена ​​на решение этой проблемы, например, путем поддержания основанного на правилах порядка, демонстрации поддержки мира и стабильности в Южно-Китайском море и Тайваньском проливе, а также противостояние односторонним попыткам изменить статус-кво с помощью принуждения или силы. Но Сеул избегает прямого упоминания Китая по имени, и его общий тон по отношению к Китаю заметно мягче, чем соответствующие документы Вашингтона и других относительно ястребиных правительств, таких как Токио.

Стратегия Южной Кореи в отношении Индо-Тихоокеанского региона также избегает повествования об острой конкуренции с Китаем и делает упор на инклюзивное региональное сотрудничество и взаимодействие. Сетуя на то, что «растущая геополитическая конкуренция затормозила региональное сотрудничество», Сеул обещает продвигать «инклюзивную экономическую и технологическую экосистему» ​​и предотвращать «подавляющую секьюритизацию экономических вопросов». Эти ссылки, по-видимому, намеренно отвергают идею антикитайского разделения.

Причины нежелания Сеула

Несмотря на скептицизм и подозрительность в отношении Китая, стратегия Южной Кореи в отношении Индо-Тихоокеанского региона в целом отражает сильное стремление поддерживать позитивные отношения с Китаем на основе сотрудничества, а не противостоять Китаю. Явное сопротивление противодействию Пекину говорит само за себя; антикитайская политика приносит больше вреда, чем пользы всеобъемлющим геостратегическим экономическим интересам и интересам безопасности Южной Кореи.

В сфере безопасности противостояние с Китаем может иметь неприятные последствия и дестабилизировать обстановку безопасности в Южной Корее. Борьба с северокорейской ядерной угрозой по-прежнему остается главным внешнеполитическим приоритетом Южной Кореи и требует общерегионального сотрудничества, включая поддержку Китая в санкциях и диалоге. Враждебные отношения безопасности с Китаем могут еще больше осложнить ядерную проблему Северной Кореи и даже подтолкнуть Пекин к активному военному сотрудничеству с Пхеньяном. При таких обстоятельствах Южная Корея вскоре может оказаться на передовой новой холодной войны.

Антикитайские настроения в Сеуле также могут привести к тому, что Южная Корея окажется в центре любого конфликта из-за Тайваня. Если Сеул расширит свой вклад в передовое развертывание США и расширит возможности сдерживания в западной части Тихого океана и в Южной Корее — США Позиционирование сил альянса становится все более явно направленным против Китая, Пекин, вероятно, решит, что Сеул привержен защите Тайваня. В этом сценарии территория Южной Кореи столкнется с гораздо большим риском китайских ракетных ударов в потенциальном тайваньском конфликте, который втянет Сеул в то, что может перерасти в катастрофическую войну между крупными державами.

Реклама

В отличие от некоторых своих соседей, у Южной Кореи нет территориальных споров с Китаем, а отсутствие какого-либо прямого источника военного конфликта делает ее отношения в области безопасности с Китаем относительно мирными. Вероятно, ни одна южнокорейская администрация не нашла бы стимулов для нарушения статус-кво и постоянной напряженности в отношениях с Пекином. Поэтому Южная Корея ограничила свое военное сотрудничество с Соединенными Штатами главным образом усилиями по сдерживанию Северной Кореи. Вопрос о роли Южной Кореи в потенциальном тайваньском конфликте в Сеуле также по большей части оставался табу.

Сомнения Южной Кореи в отношении позиции «сдерживания Китая» распространяются далеко за пределы сферы безопасности на экономическую и технологическую сферы. Объединение усилий США по изоляции Китая от глобальных цепочек поставок и отделению от Китая может привести к серьезной экономической стагнации, вызванной невосполнимым большим дефицитом торгового баланса.

Южная Корея входит в число наиболее зависимых от Китая экономик мира. Более 40 процентов национального дохода Южной Кореи приходится на экспорт, и экспорт в Китай составляет наибольшую долю с большим отрывом — четверть от общего объема. Без торговли с Китаем Южная Корея столкнулась бы с крупным дефицитом и замедлением экономического роста. По сравнению с такими странами, как США и Япония, которые меньше зависят от Китая в своей торговле и имеют сильные внутренние рынки, Южная Корея может потерять гораздо больше от экономических споров с Китаем.

Важность китайского рынка для глобальной конкурентоспособной полупроводниковой промышленности Южной Кореи делает торговое партнерство с Китаем еще более важным. Экспорт полупроводников составляет пятую часть всего торгового дохода Южной Кореи, и 40 процентов из них продаются в Китай. Это только начало истории. Южная Корея сильно зависит от импорта редкоземельных минералов, используемых для производства чипсов, и подавляющее большинство этих импортных редкоземельных минералов поступает из Китая. На протяжении многих лет географическая близость Китая, дешевая рабочая сила и изобилие ресурсов привлекали южнокорейских технологических гигантов, таких как Samsung и SK Hynix, к строительству заводов и производству большей части своих микросхем памяти в Китае.

Китай стал практически незаменимым в экономической структуре Южной Кореи. И эту структуру нелегко опрокинуть. Как заявил генеральный директор южнокорейского конгломерата SK Hynix, отказ от китайского рынка для Южной Кореи просто «невозможен». Несмотря на растущую потребность Вашингтона в антикитайском разделении, южнокорейские политические элиты и бизнес-лидеры стремятся защитить существующие двусторонние цепочки поставок с Китаем и обновить соглашение о свободной торговле между Южной Кореей и Китаем. Южная Корея не заинтересована в разъединении и хочет поддерживать активное экономическое взаимодействие с Китаем.

Сдержанная политика Южной Кореи в отношении Китая сохранится

В конечном счете, любая южнокорейская администрация, будь то консервативная или прогрессивная, должна отдавать приоритет тому, что лучше для благополучия страны и народа, при формулировании внешней политики. Отказ Юна от своих ястребиных предвыборных обещаний на сегодняшний день является убедительным доказательством того, что лидеры Южной Кореи сомневаются в том, что выгода от сдерживания Китая перевешивает цену разрушения отношений с Пекином. И следствием этого стала продолжительная сдержанность Южной Кореи перед Китаем.

Базовая геоструктурная реальность Южной Кореи, заключающаяся в том, что она находится рядом с Китаем в опасной горячей точке Северо-Восточной Азии и имеет Китай в качестве наиболее важного экономического партнера, побудила сменявшие друг друга правительства в Сеуле, от левого крыла до правого, проводить региональную стратегию, сосредоточенную на предотвращение риска и управление угрозами. При администрациях Муна и Юна Южная Корея стремилась хеджировать отношения между Китаем и США. соперничество, сделать все возможное, чтобы оставаться рядом с Вашингтоном, не провоцируя Пекин, и диверсифицировать свое стратегическое партнерство, чтобы уменьшить зависимость от двух великих держав и не попасть в ловушку их углубляющегося соперничества. Поскольку источники сдержанности Южной Кореи по отношению к Китаю носят структурный характер (например, сосредоточены на географии и экономической структуре), партийная политика и смена администрации вряд ли вызовут резкий сдвиг в политике Сеула.

В своем анализе стратегии Южной Кореи в Индо-Тихоокеанском регионе некоторые наблюдатели утверждают, что Сеул может быть готов проводить региональную политику строго в соответствии с Соединенными Штатами из-за своей ценностной ориентации как либеральной демократии. Эта точка зрения рассматривает «единомыслие» как мощную связь, которая в конечном итоге заставит демократии повернуться против Китая.

Это правда, что ценностная ориентация Южной Кореи оставляет значительное пространство для сотрудничества с Соединенными Штатами. Поскольку Сеул стремится расширить свое влияние на мировой арене среди демократий, дипломатия, основанная на ценностях, останется ключевым компонентом его внешней политики, а отношения между Южной Кореей и США альянс в основе. Сеул будет и впредь стремиться к тесному сотрудничеству с Вашингтоном, основанному на ценностях и многих общих интересах. Даже в этом случае, скорее всего, будут четкие ограничения на сотрудничество Южной Кореи с Соединенными Штатами в отношении Китая. Если не считать прямой и крайней китайской угрозы Южной Корее, трудно представить, что какая-либо южнокорейская администрация была бы готова взять на себя огромный риск, связанный с проведением политики сдерживания.

Решительное сопротивление Южной Кореи политике «сдерживания Китая» — это то, о чем американским политикам следует помнить в будущем. Игнорирование геостратегической ситуации в Южной Корее и давление на Сеул с целью участия в антикитайских инициативах по сдерживанию могут иметь неприятные последствия и навредить Южной Корее и США. связи.

Когда Вашингтон призывает Сеул прекратить вести дела с Китаем, с одной стороны, и дискриминирует южнокорейские компании на рынке США в пользу американской промышленности, с другой стороны, Сеул не может не чувствовать себя простой шахматной фигурой в великой державе. соревнование. Неудивительно, что большинство южнокорейцев, несмотря на свое негативное отношение к Китаю, поддерживают тщательно взвешенный подход к китайско-американским отношениям. соперничество без чрезмерного уклона в сторону Вашингтона.

Реклама

Если ключевой союзник США и здоровая демократия, такая как Южная Корея, экономика которой основана на высокотехнологичном производстве, могут мирно сосуществовать на пороге Китая, возможно, лидеры США должны переосмыслить, следует ли рассматривать Азию как поле битвы великих держав против Китая это действительно необходимо в первую очередь.

Авторы

Приглашенный автор

Джеймс Парк

Джеймс Парк — младший научный сотрудник Института ответственного государственного управления Куинси в Вашингтоне, округ Колумбия.