История прототипа «Авиатора» | Обозреватель
После выхода на экран блокбастера “Авиатор” все теперь знают, что был, оказывается, такой эксцентричный американский олигарх — Говард Хьюз. Ставил рекорды воздухоплавания, снимал кинофильмы, менял бесчисленных любовниц из числа самых красивых “звезд” и “звездочек”, первым в Америке заработал миллиард долларов, а, в конце концов, свихнулся.
Но, во-первых, играющий его Леонардо Ди Каприо, инициатор и продюсер фильма, похож на Хьюза, как котенок на льва, а во-вторых, биография по-своему гениального человека толкуется вкривь и вкось. Правильно поступила Американская академия киноискусства, не присудив “Оскара” ни Ди Каприо, ни самой ленте.
За кадром остался тот факт, что россияне впервые услышали о летающем олигархе и увидели его лицо в газетах еще в 1938 году. Он тогда на специально оборудованном “Локхиде-14” летел, по чкаловскому выражению, “вокруг шарика”, побивая все рекорды. Парижа он достиг вдвое быстрее Чарльза Линдберга.
В России эта кругосветка могла бы и закончиться. Из Якутска, где “Локхид” заправлялся, планировалось вылететь ночью, но из-за непредвиденных задержек поднялись в воздух днем. Летели на высоте семи тысяч футов и вдруг увидели прямо перед собой отвесную гору, хотя карта утверждала, что самая высокая гора здесь достигает лишь 6500 футов.
Потом все прояснилось: русские-то карты мерили метрами. И если бы Хьюз летел в темноте…
На родине, куда он, обогнув “шарик”, вернулся через 3 дня 19 часов 8 минут и 10 секунд (абсолютный рекорд!) его ждала триумфальная встреча.
К тому времени на его счету было уже пять авиационных рекордов, а на экранах шла самая дорогая по тем временам лента (3,8 миллиона долларов), не только финансировавшаяся, но и поставленная им.
Такое чудо с ним в жизни происходило еще трижды: самолеты бились, другие люди гибли, а его вытаскивали из-под обломков живым.
Ничем, кроме везучести, нельзя объяснить неуклонный рост его богатства. Ведь сам он никогда бизнесом не занимался и даже не интересовался. Деньги его интересовали только как источник средств для осуществления его фантазий. Финансовый фундамент заложил его отец Говард Хьюз-старший, прирожденный механик и предприниматель, который получил патент на специальный бур — инструмент, произведший переворот в нефтедобыче. Он основал в Хьюстоне завод бурового оборудования, и деньги потекли к нему в карман.
А еще до того, 16-летним, Говард-младший всесторонне познакомился с миром кино. Его мать умерла, обожавший ее отец был в трансе, и за воспитание племянника взялся брат отца Руперт, работавший в Голливуде сценаристом. Он и провел Говарда по студиям, познакомил с Чаплиным и другими кумирами. Молодой человек “заболел” всем, что связано с кино. Позже, составляя план жизни, он записал, что хочет стать самым лучшим в мире продюсером. А, кроме того — лучшим в мире пилотом.
В Голливуде он и попытался соединить две мечты в одну. Всю хозяйственно-финансовую сторону доверил случайно найденному помощнику — Ною Дитриху, настоящему финансовому магу и волшебнику. И это, конечно, была главная удача олигарха. Это он в последующие 32 года превратил владения Хьюза в настоящую империю, в которой были заводы, отели, казино, авиакомпания, киностудии, многое другое. А “император” занимался киносъемками, проектированием самолетов и романами с экранными знаменитостями.
Такого букета красивых и знаменитых любовниц (сплошь обладательницы “Оскаров”) больше, пожалуй, не было ни у кого.
Первой стала Кэтрин Хэпберн, потом — Бэтт Дэвис, Джейн Рассел, обладательница легендарного бюста, для которого Хьюз спроектировал особый бюстгальтер, Джин Петерс — на ней он женился, но жил отдельно. И, наконец — первая красавица всех голливудских времен Ава Гарднер, бросившая после недолгого замужества Фрэнка Синатру.
Можно подумать, что Хьюз-младший был невероятно обаятельным, чарующим ловеласом, нравившимся одинаково женщинам и мужчинам. Ничего подобного. Им нравилось его могущество, его властность, уверенность в том, что ему ни в чем нет преград и запрета. Это было обаяние силы, за которой не стояло ничего, кроме безбрежного эгоизма и тщеславия. Он всю дорогу прошагал по людям, подминая их, ломая их жизни. Беспощадно отшвыривал любого, кто ему смел не угодить. Ноя Дитриха, своего доброго гения, он после трех десятилетий верной службы уволил только за то, что тот осмелился попросить, помимо зарплаты, долевого участия в им же обеспеченных прибылях.
Столь же “душевно” он расставался и с другими ближайшими соратниками. После своей смерти в апреле 1976 году Хьюз оставил два миллиарда долларов, но ни жены, ни детей, ни друзей, ни просто кого-то, кто мог искренне сказать о нем доброе слово. Судьба вообще жесточайше наказала этого везунчика. Последнее двадцатилетие он страдал микробоманией. Они, микробы, чудились ему везде — на дверных ручках, на тарелках, на фруктах, в молоке… Жил он в отелях, плотно занавесив окна, не допуская к себе никого, общаясь с людьми лишь по телефону.
Но деньги никого еще не спасли от смерти. Пробил и час Хьюза — в темной комнате отеля в Акапулько, где он на собственном проекторе по семь раз подряд крутил одну и ту же картину. Окружавшие его невидимые помощники решили, что он не должен умереть в чужой стране — начнутся неисчислимые проблемы. Его самолетом доставили в Хьюстон, где местное отделение ФБР зарегистрировало первого миллиардера как труп №76-92.
http://www.fark.ru/
Подписывайся на наш Telegram.
Получай только самое важное!
Размышления после чтения. Евгений Водолазкин. «Авиатор».
Автора мне рекомендовали — отзывы получил сразу от нескольких продвинутых читательниц через ФБ. Читателей, вроде себя самого, сейчас встречаю в сети редко. Может быть, стесняются своего статуса. Напрасно.
Книгу получил в библиотеке, с достоинством дождавшись своей очереди.
Не правда ли звучит в совковом духе — отстоял очередь и получил своё, ожидаемое и вожделенное. Нет, не так — не помню, чтобы в совковые времена записывался в очередь на книгу в библиотеке. Оставляли в силу личной договоренности. А я читал и делился устными впечатлениями. Словом, беседовали о литературе вот таким образом…
О впечатлениях: авторский ход разложить сюжет по партиям, вначале в две, потом в три руки, показался мне оригинальным. В конце концов, получилось три образа из главных действующих лиц. За которыми я и следил вплоть до завершения романа, не отрываясь и не пропуская текст кусочками.
У продвинутых читателей есть такое вот скверное обыкновение — извините за откровенность.
Страниц за двадцать до конца никаких сенсаций уже не ожидал. Автору оставалась как-то оформить жизненный конец Иннокентия Платонова, что он и сделал, воспользовавшись авиакатастрофой. А кого ею нынче удивишь? Авиакатастрофа с гибелью авиатора в начале века была событием, всколыхнувшим весь столичный Питер. Похороны пилота Фролова рассказаны со всеми подробностями: тут и скопление публики на проспекте, и почетный караул офицеров, и ордена, и священнослужители с хоругвями — всё уместно и достойно. И желание, острая потребность Иннокентия повторить судьбу авиатора выглядят естественными и закономерными.
Но роман не об этом. Главный герой Иннокентий Платонов — ровесник прошедшего века и свидетель всех его событий. Рожденный и воспитанный в буржуазной семьи, в окружении любящих его людей, он постоянно воспоминает об отце и матери, о бабушке, читающей ему, приболевшему «Робинзона Крузо». А также их знакомых, дачные поселки под Питером, поездки в Крым.
Затем традиционная для поколения катастрофа: донос, арест, ссылка на Соловки и странный отбор в группу профессора Муромцева с характерным названием «Лазарь». Далее — заморозка в контейнере с жидким азотом и оживление семьдесят лет спустя. В новом, постперестроечном времени.
Вот угораздило же человека — дважды жить во времена больших перемен. О которых Конфуций мудро предупреждал: «Не дай вам бог…»
Я читал и постепенно придумывал ассоциацию: вот Иннокентий — не символ ли нашего народа, пусть и приведенный к среднему знаменателю, усыплен в начале периода чудовищный репрессий. Рукотворных, продуманных, подчиненных злой воле тирана. И его уход на время их активной жизни, потеря прожитых и одновременно не прожитых лет — не общая ли это судьба?
Иннокентий — значит невинный. Обычный человек, ничем себя не запятнавший…
Во имя чего? Вопрос вопросов! Разговор со своим давнишним мучителем, начальником лагеря Ворониным не вносит никакой ясности. Матерый палач, уже не покидающий инвалидной коляски, произносит поразившие Иннокентия слова: «Покаяния не жди».
«Почему?» — «Я устал»
Вот так! Он попросту устал. А не устал бы — не остановился? А когда отдохнет, как отразятся в своих потомках, что будет?
В наших временах автор не дает Иннокентию права на жизнь. Причина более, чем существенная — массовое отмирание клеток головного мозга.
Опять обобщение?
Из запомнившихся цитат: «Для одних событие — Ватерлоо, а для других — вечерняя беседа на кухне».
Он прав: в Ватерлоо можно нынче играть на компьютере, а вот беседу — хоть на Тайной Вечере, хоть на кухне в прошлые годы воссоздать невозможно.
Да и надо ли?
Это ведь не последняя книга Евгения Водолазкина!
Отзывы о книге Авиатор
Такое ощущение, что оба романа писались в одной комнате, и авторы то и дело заглядывали друг другу через плечо. Там и там Соловки, там и там лагерь, там и там 1920-е годы, когда до большого террора еще далеко, но тренировка идет вовсю, там и там герои зэки, но не политические, а уголовные.
В общем, параллелей хоть отбавляй, даже идеи романов имеют очень много точек соприкосновения. Прилепин пишет об эксперименте по выращиванию нового человека. Эксперимент не удался, загубленные жизни жаль, но задумано-то было просто отлично. Водолазкина сам эксперимент не особо волнует, его беспокоит тема вины и раскаяния. Автор через своего героя транслирует довольно известную мысль, что Россия в 1917 году была просто беременная революцией, и виноваты все. Просто-таки людоедская максима, впрочем, нужно сделать поправку, герой «Авиатора» действительно совершил преступление.
Нынешний роман Водолазкина совсем не похож на его предыдущий – «Лавр», получивший в 2013 году «Большую книгу». Чувствуете, опять совпадение: у Прилепина есть эта премия, у Водолазкина тоже.
А вообще «Авиатор» больше похож на «Письмовник» Михаила Шишкина.
Главный герой Иннокентий Платонов прямо из Соловецкого лагеря, где его заморозили в жидком азоте в рамках научного эксперимента под кодовым названием «Лазарь», попадает в ельцинскую Россию 1999 года. Он по крупицам восстанавливает свою память и учится жить в современном мире. Порой «Авиатор» напоминает слезливую мелодраму, порой – политический памфлет, а местами даже анекдот. Собственно, из корпуса дневниковых заметок Иннокентия, перемежающихся записями врача, который его разморозил, и жены складывается книга. Герой пытается в словах воссоздать тот мир, который покинул и даже пытается сконструировать то время, пока он был заморожен.
«Разговор как-то соскользнул на нынешнее устройство жизни. Иннокентий назвал его анархией. Я заметил, что за анархией обычно приходит авторитарное правление. Что, в сущности, очень грустно.
А Иннокентий – сиделец Иннокентий! – сказал, что авторитаризм, возможно, меньшее зло, чем анархия.
Сравнил население страны с глубоководными рыбами. Они, дескать, только и могут жить что под давлением…»
Водолазкин виртуозно стилизует свой текст под прозу серебряного века, а описание лагерных ужасов у него в сто раз убедительней, чем у Захара Прилепина в «Обители», хотя последний потратил на это в сотню раз больше слов. Вот такая вот постмодернистская игра-перекличка, оставляющая после себя, как и положено, больше вопросов, чем ответов.
http://www.ogirk.ru/news/2016-06-22/i-snova-solovki.html
Евгений Водолазкин «Авиатор»
Дочитал роман и пошёл знакомится с отзывами. Бывает так – когда вещь очень понравилась, хочется узнать чего же ещё хорошего я в ней не заметил? Читаю отзывы и глаза начинают понемногу выкатываться из орбит. Лаборанты, чьё мнение я весьма уважаю, посчитали роман неудачным и, особенно, по сравнению с «Лавром» того же автора. Что называется «опс«!
«Лавр» – очень хороший роман, получивший у меня с разбегу восьмёрку, которая, судя по ощущениям, через несколько месяцев утрясания впечатлений вырастет до девятки.
Но «Авиатор»-то сразу в десятку.
Не буду сравнивать два романа, придется говорить о «Лавре» в негативном ключе, а он хорош. Просто перечислю достоинства, которые, на мой взгляд, в «Авиаторе» проявляются гораздо сильнее.
Итак, «Авиатор»
Книга чрезвычайно цельная. При всей медлительности повествования, все её эпизоды воспринялась как необходимые. Такое редко бывает. Обычно, в хорошей книге нет лишних эпизодов, но есть такие, которые не мешают, даже помогают воспринимать роман, но не являются обязательными. Здесь же я даже не возьмусь ткнуть в абзац, без которого можно обойтись. На мой взгляд, конечно.
Я любитель короткой формы. Романы, даже прочитанные с удовольствием, в большинстве оставляют у меня послевкусье «ну неужели трудно было подсократить»? Здесь обошлось без таких мыслей как по ходу чтения, так и после него.
Очень интересный герой. И, при этом, совершенно положительный, хороший человек. Хорошего человека написать трудно, так написать, чтобы не ощущалась приторность.
Здесь же именно хороший человек, и именно без приторности. Помимо того, что герой положительный, он ещё и логичен. Ну не люблю я сопереживать персонажам, делающим нелогичные поступки. Точнее даже не так, не могу сопереживать поступающим импульсивно, немотивированно. Здесь же все действия героя вытекают из его образа. Кстати, при всей фантастичности, герой живой, такой, какого можно вообразить среди своих знакомых. Если без фантастической составляющей, конечно:)
Отдельная статья – вера. Герой – человек глубоко верующий, что, наверное, у Водолазкина не просто так написано. У меня же, религиозность, как правило, вызывает отторжение. Как правило, не могу я серьёзно воспринимать ни человека, ни персонаж, если он заменяет разум верой. Здесь же никакого отторжения, вера героя дополняет разум, а не заменяет его.
За что бы покритиковать? Пожалуй, образ Гейгера не очень мне пошёл. Ну не видел я в жизни российского немца, характер которого вытекал бы из его немецкости. Ощущение, что автор здесь пошёл лёгким путём – опёрся на стереотипы, ассоциирующиеся со словом «немец».
Но и за это особо критиковать не буду. Может быть, возьмись Водолазкин прописывать этот персонаж второго плана так же специфично, как главного героя, и расползся бы роман на куски?
Ещё одна похвала, совсем уже моя-субъективная. Я, как правило, не люблю читать вещи в антураже начала 20-го века. Не могу сказать почему – не нравится и всё. Век так 17-й и раньше — с огромным удовольствием, а позже как-то не идёт. Здесь же автор и этот мой барьер преодолел без какого-либо напряжения.
Но почему же, всё-таки, плохие отзывы? И почему сравнения с Лавром – прекрасным романом, занятным персонажем, но от жизни оторванными? Кому-то, наверное, в неподходящий момент попался, но не каждому же? Я попытался подумать, что бы могло переключить восприятие. Подумалось – а не фон ли? Не обижайтесь, коллеги, но, подозреваю, что сказывается переедание. Переели мы правды про двадцатые-тридцатые годы. Хотим читать качественную литературу про те времена, за которые нам не стыдно, а не про те, за которые стыдно.
А за тридцатые двадцатого нам очень стыдно. Тогда ведь жили не наши далёкие, почти сказочные, предки, а вполне реальные бабушки и дедушки. Это при них всё это происходило, даже если не с их прямым участием, но при них. Психологический феномен, больше известный по Германии. Тот, что у немцев с Гитлером – стыдно им за своих предков того времени, и очень не любят об этом времени лишний раз вспомнить.
Может быть я и не прав, но другого объяснения не нашёл. Может кто-то другой подскажет почему отзывы на один из лучших романов, мной в последние годы прочитанных, пестрят отрицательными эпитетами?
Евгений Водолазкин — Авиатор » knigi-for.me: Электронная библиотека деловой и учебной литературы. Читаем онлайн
Евгений Водолазкин
Авиатор
– Что вы всё пишете?
– Описываю предметы, ощущения. Людей. Я теперь каждый день пишу, надеясь спасти их от забвения.
– Мир Божий слишком велик, чтобы рассчитывать здесь на успех.
– Знаете, если каждый опишет свою, пусть небольшую, частицу этого мира… Хотя почему, собственно, небольшую? Всегда ведь найдется тот, чей обзор достаточно широк.
– Например?
– Например, авиатор.
Разговор в самолете© Водолазкин Е.Г.
© М.Шемякин, иллюстрации
© ООО “Издательство АСТ”
Говорил ей: в холода носи шапку, иначе отморозишь уши. Посмотри, говорил, сколько сейчас прохожих без ушей. Она соглашалась, мол, да-да, надо бы, но не носила. Смеялась над шуткой и продолжала ходить без шапки. Такая вот картинка всплыла в памяти, хотя о ком здесь идет речь – ума не приложу.
Или, допустим, вспомнился скандал – безобразный, изнурительный. Непонятно где разыгравшийся. Обидно то, что начиналось общение хорошо, можно сказать, доброжелательно, а потом слово за слово все переругались. Главное, самим же потом стало удивительно – почему, зачем?
Кто-то заметил, что часто так бывает на поминках: часа полтора говорят о том, каким покойник был хорошим человеком. А потом кто-то из пришедших вспоминает, что был покойник, оказывается, не только хорошим. И тут, как по команде, многие начинают высказываться, дополнять – и мало-помалу приходят к выводу, что был он, вообще-то, первостатейным мерзавцем.
Или совсем уж фантасмагория: кому-то дают по голове куском колбасы, и вот этот человек катится по наклонной плоскости, катится и не может остановиться, и от этого качения кружится голова…
Моя голова. Кружится. Лежу на кровати.
Где я?
Шаги.
Вошел неизвестный в белом халате. Стоял, положив руку на губы, смотрел на меня (в дверной щели еще чья-то голова). Я же, в свою очередь, смотрел на него – не открываясь как бы. Из-под неплотно сомкнутых ресниц. Он заметил их дрожание.
– Проснулись?
Я открыл глаза. Приблизившись к моей кровати, неизвестный протянул руку:
– Гейгер. Ваш врач.
Я вытащил из-под одеяла правую руку и почувствовал бережное рукопожатие Гейгера. Так касаются, когда боятся сломать. На мгновение он оглянулся, и дверь захлопнулась. Не отпуская моей руки, Гейгер наклонился ко мне:
– А вы – Иннокентий Петрович Платонов, не так ли?
Я не мог этого подтвердить. Если он так говорит, значит, имеет на то основания. Иннокентий Петрович… Я молча спрятал руку под одеяло.
– Вы ничего не помните? – спросил Гейгер.
Я покачал головой. Иннокентий Петрович Платонов. Респектабельно. Немного, может быть, литературно.
– Помните, как я сейчас подошел к кровати? Как назвал себя?
Зачем он так со мной? Или я действительно совсем плох? Выдержав паузу, говорю скрипуче:
– Помню.
– А до этого?
Я почувствовал, как меня душат слезы. Они вырвались наружу, и я зарыдал. Взяв с прикроватного столика салфетку, Гейгер вытер мне лицо.
– Ну что вы, Иннокентий Петрович. На свете так мало событий, о которых стоит помнить, а вы расстраиваетесь.
– Моя память восстановится?
– Очень на это надеюсь. У вас такой случай, что ничего нельзя утверждать наверное. – Он поставил мне градусник. – Знаете, вы вспоминайте побольше, здесь важно ваше усилие. Нужно, чтобы вы сами всё вспомнили.
Вижу волосы в носу Гейгера. На подбородке царапины после бритья.
Спокойно смотрит на меня. Высокий лоб, прямой нос, пенсне – будто кто-то его нарисовал.
Есть лица настолько типичные, что кажутся выдуманными.
– Я попал в аварию?
– Можно сказать и так.
В открытой форточке воздух палаты смешивается с зимним воздухом за окном. Становится мутным, дрожит, плавится, и вертикальная планка рамы сливается со стволом дерева, и ранние сумерки – где-то я уже это видел. И влетающие снежинки видел. Тающие, не долетев до подоконника… Где?
– Я ничего не помню. Только мелочи какие-то – снежинки в больничной форточке, прохлада стекла, если к нему прикоснуться лбом. Событий – не помню.
– Я бы мог вам, конечно, напомнить что-то из происходившего, но жизнь во всей полноте не перескажешь. Из вашей жизни я знаю только самое внешнее: где вы жили, с кем имели дело. При этом мне неизвестна история ваших мыслей, ощущений – понимаете? – Он вытащил у меня из подмышки градусник. – 38,5. Многовато.
ПонедельникВчера еще не было времени. А сегодня – понедельник. Дело было так. Гейгер принес карандаш и толстую тетрадь. Ушел. Вернулся с подставкой для письма.
– Всё, что произошло за день, записывайте. И всё, что из прошлого вспомните, тоже записывайте. Этот ежедневник – для меня. Я буду видеть, как быстро мы в нашем деле продвигаемся.
– Все мои события пока что связаны с вами. Значит, писать про вас?
– Abgemacht[1]. Описывайте и оценивайте меня всесторонне – моя скромная персона потянет за собой другие нити вашего сознания. А круг вашего общения мы будем расширять постепенно.
Гейгер приладил подставку над моим животом. Она печально приподнималась с каждым моим вздохом, словно сама вздыхала. Гейгер поправил. Открыл тетрадь, вставил мне в пальцы карандаш – что, вообще говоря, лишнее. Я хоть и болею (спрашивается – чем?), но руками-ногами двигаю. Что, собственно, записывать – ничего ведь не происходит и ничего не вспоминается.
Тетрадь огромная – хватило бы для романа. Я кручу в руке карандаш. Чем же я все-таки болею? Доктор, я буду жить?
– Доктор, какое сегодня число?
Молчит. Я тоже молчу. Разве я спросил что-то неприличное?
– Давайте так, – произносит наконец Гейгер.
– Давайте вы будете указывать только дни недели. Так мы легче поладим со временем.
Гейгер – сама загадочность. Отвечаю:
– Abgemacht.
Смеется.
А я взял и записал всё – за вчера и за сегодня.
ВторникСегодня познакомился с сестрой Валентиной. Стройна. Немногословна.
Когда она вошла, прикинулся спящим – это уже входит в привычку. Потом открыл один глаз и спросил:
– Как вас зовут?
– Валентина. Врач сказал, вам нужен покой.
На все дальнейшие вопросы не отвечала. Стоя спиною ко мне, драила шваброй пол. Торжество ритма. Когда наклонялась, чтобы прополоскать в ведре тряпку, под халатом проступало ее белье. Какой уж тут покой…
Шучу. Сил – никаких. Утром мерил температуру – 38,7, Гейгера это беспокоит.
Меня беспокоит, что не получается отличать воспоминания от снов.
Неоднозначные впечатления сегодняшней ночи. Лежу дома с температурой – инфлюэнца. Бабушкина рука прохладна, градусник прохладен. Снежные вихри за окном – заметают дорогу в гимназию, куда я сегодня не пошел.
Там, значит, дойдут на перекличке до “П” (скользит по журналу, весь в мелу, палец) и вызовут Платонова.
А Платонова нет, докладывает староста класса, он остался дома в связи с инфлюэнцей, ему, поди, “Робинзона Крузо” читают. В доме, возможно, слышны ходики. Бабушка, продолжает староста, прижимает к носу пенсне, и глаза ее от стекол велики и выпуклы. Выразительная картинка, соглашается учитель, назовем это апофеозом чтения (оживление в классе).
Суть происходящего, говорит староста, если вкратце, сводится к следующему. Легкомысленный молодой человек отправляется в морское путешествие и терпит кораблекрушение. Его выбрасывает на необитаемый остров, где он остается без средств к существованию, а главное – без людей. Людей нет вообще. Если бы он с самого начала вел себя благоразумно… Я не знаю, как это выразить, чтобы не впасть в менторский тон. Такая как бы притча о блудном сыне.
На классной доске (вчерашняя арифметика) уравнение, доски пола хранят влагу утренней уборки. Учитель живо представляет себе беспомощное барахтанье Робинзона в его стремлении достичь берега.
Увидеть катастрофу в ее истинном размахе ему помогает картина Айвазовского “Девятый вал”. Молчание потрясенного учителя не прерывается ни единым возгласом. За двойными рамами едва слышны колёса экипажей.
Я и сам нередко почитывал “Робинзона Крузо”, но во время болезни не очень-то почитаешь. Резь в глазах, строки плывут. Я слежу за бабушкиными губами. Перед тем как перевернуть страницу, она подносит к губам палец. Иногда прихлебывает остывший чай, и тогда на “Робинзона Крузо” летят едва заметные брызги. Иногда – крошки от съеденного между главами сухаря. Выздоровев, я внимательно перелистываю прочитанное и вытряхиваю хлебные частицы, высохшие и сплющенные.
– Помню много разных мест и людей, – сообщил я, волнуясь, Гейгеру, – помню какие-то высказывания. Но хоть убей – не помню, кто именно какие слова произносил. И – где.
Гейгер спокоен. Он надеется, что это пройдет. Он не считает это существенным.
А может, это и вправду несущественно? Может, имеет значение только то, что слова были произнесены и сохранились, а уж кем и где – дело десятое? Надо будет спросить об этом у Гейгера – он, кажется, всё знает.
Авиатор (2004) — Краткое содержание сюжета
Авиатор не имеет вступительных титров, кроме названия. Фильм начинается в 1913 году с того, что девятилетнего Хьюза купает его мать, которая предупреждает его о болезни: «Ты не в безопасности». Следующий фильм показывает его в 1927 году, когда он готовится к постановке «Ангелов ада». Нанимая Ноа Дитриха (Джон С. Рейли) для управления Hughes Tool Co, пока он наблюдает за полетами фильма, Хьюз становится одержим реалистичной съемкой фильма, даже сам переснял воздушный бой.К 1929 году, когда фильм был окончательно завершен, когда вышел «Певец джаза», Хьюз переснял фильм для звука, что обошлось в еще один год и 1,7 миллиона долларов. Тем не менее, «Ангелы ада» стали хитом, и Хьюз снимает «Лицо со шрамом» и «Преступника». Однако есть одна цель, которую он неуклонно преследует: авиация. В это время он также преследует Кэтрин Хепберн (Кейт Бланшетт). Эти двое ходят в ночные клубы, играют в гольф и летают вместе, и по мере того, как они сближаются, тоже сближаются.
В это время Хепберн становится главной опорой и доверенным лицом Хьюза и помогает облегчить симптомы его обсессивно-компульсивного расстройства.По мере того как слава Хьюза растет, он становится все больше и больше звездочек.
Хьюз проявляет интерес к коммерческим пассажирским перевозкам и приобретает контрольный пакет акций компании Transcontinental & Western Air (TWA), предшественницы Trans World Airlines. В 1935 году он тестирует H-1 Racer, но терпит крушение на свекольном поле; «Самый быстрый человек на планете», — хвастается он Хепберн. Три года спустя он облетает мир за четыре дня, побив предыдущий рекорд на три дня. Между тем, Хуан Триппе (Алек Болдуин), владелец Pan American Airlines, и сенатор Оуэн Брюстер (Алан Альда) обеспокоены возможностью того, что Хьюз может победить их в стремлении к коммерческой экспансии.Брюстер только что представил закон о коммерческих авиалиниях, который предоставит мировую экспансию исключительно Pan Am. Трипп советует Брюстеру проверить «тревожные слухи о мистере Хьюзе».
Хепберн и Хьюз в конце концов расстаются, когда она объявляет, что влюбилась в своего партнера по фильму (хотя его ненадолго видели, но никогда четко не заявляли, зрители уже знают, что партнером является ее партнер на всю жизнь Спенсер Трейси) .
Вскоре у него появился новый интерес: 15-летняя Фейт Домерг (Келли Гарнер), а позже Ава Гарднер (Кейт Бекинсейл).Он также борется с Американской киноассоциацией из-за горячих сцен в «Преступнике». Он узнает о попытках Pan Am убрать TWA с карты, но при этом заключает контракты с ВВС США по двум проектам — самолету-шпиону и транспорту войск. К 1946 году Хьюз закончил только разведывательный самолет XF-11 и строит летающую лодку H-4 Hercules («Еловый гусь»).
Из-за напряжения, связанного с соблюдением сроков и бюджета, Хьюз начинает проявлять признаки тревожного поведения, повторяя фразы снова и снова и проявляя фобию по поводу пыли и микробов.В июле того же года он берет XF-11 в испытательный полет. Неисправность одного из пропеллеров, что привело к аварии в районе Беверли-Хиллз.
Срочно отправившись в больницу, он медленно выздоравливает, но узнает, что транспорт H-4 Hercules больше не нужен, и приказывает продолжить производство. Когда его увольняют, весь флот TWA построен и готов к работе, но ему грозит банкротство из-за авиалинии и его летающей лодки.
Боясь, что СМИ попытаются его найти, Хьюз ставит микрофоны и прослушивает телефонные линии Авы, чтобы отслеживать любую подозрительную активность.После столкновения с Гарднером он возвращается домой и обнаруживает, что ФБР обыскивает его дом в поисках компрометирующих доказательств того, что он присвоил государственные средства. Этот инцидент является одновременно мощной травмой для Хьюза и дает его врагам информацию о его состоянии. Хьюз встречается с Брюстером, который предлагает снять обвинения, если Хьюз поддержит закон CAB и продаст акции TWA Триппу. После этого Хьюз впадает в глубокую депрессию, закрываясь в своем кинозале, становясь все более параноиком и оторванным от реальности; напуганный микробами, он мочится в десятки пустых бутылочек из-под молока.
Хепберн пытается навестить его, но не может помочь. Затем Трипп наносит визит Хьюзу, но разъяренный Хьюз клянется, что никогда не будет продавать TWA. Триппе предупреждает Дитриха, что мир увидит, кем стал Хьюз, если он пойдет на слушания. Спустя почти три месяца Хьюз наконец появляется и готовится к встрече с Сенатом при поддержке Авы Гарднер, которая помогает ему привести себя в порядок.
Хьюз прибывает на слушания и начинает с встречного утверждения обвинений Брюстера: «Почему бы не сказать правду, сенатор? Почему бы не сказать правду, что это расследование действительно началось в тот день, когда TWA впервые решила полететь в Европу? » Униженный и разгневанный таким поворотом событий, Брюстер официально заявляет, что Хьюз потребовал от Министерства обороны 56 миллионов долларов за самолет, который никогда не летал.Хьюз защищает себя и показывает, что Трипп по сути подкупил Брюстера, чтобы тот провел слушания. Транспортное средство H-4 Hercules «Spruce Goose»
Хьюз сам успешно провел испытания летающей лодки.
После полета он разговаривает с Дитрихом и его механиком Оди (Мэтт Росс) о новом лайнере для TWA (Convair 880 Coronado) и назначает свидание Гарднеру на праздничной вечеринке на берегу Лонг-Бич. Хьюз кажется свободным от своих внутренних демонов, пока он не видит трех служителей в деловых костюмах и белых перчатках, приближающихся к нему, что вызывает обсессивно-компульсивный припадок, когда он начинает повторять «Путь будущего».»Дитрих и Оди берут Хьюза в ванную и прячут его там, в то время как Дитрих приводит доктора, а Оди стоит снаружи, охраняя дверь. Один внутри, Ховард вспоминает свое детство, когда его умывала его мать и решила, что он полетит быстрее всех. когда-либо созданных самолетов, снимать самые большие фильмы и стать самым богатым человеком в мире. В конце фильма он бормочет «Путь будущего … Путь будущего» в затемненное зеркало. wolna энциклопедия
Авиатор (англ. «Авиатор» ) — драматический американский продукт с участием Мартины Скорсезе, zdobywca pięciu Oscarów.
Akcja filmu opowiada o yciu Howarda Hughesa, amerykańskiego lotnika, który w latach 20. kręcił wielką produkcję filmową Aniołowie Piekieł. W czasie realizacji zdjęć dokonywano niezwykłych jak na tamte czasy akrobacji lotniczych i pionierskich rozwiązań w dziedzinie produkcji filmowej.
- Мартин Скорсезе nieraz udowadniał, że potrafi opowiadać history.Jednak tym razem materiał wydaje się zbyt obszerny jak na możliwości jednego filmu. Hughes lotnik, filmowiec, przedsiębiorca, playboy, wariat — robi się tu ciasno. Na szczęście pod względem wizualnym i aktorskim film stoi na najwyższym poziomie.
Amerykańska Akademia Sztuki i Wiedzy Filmowej — Оскар
Hollywoodzkie Stowarzyszenie Prasy Zagranicznej — Złoty Glob
Brytyjska Akademia Sztuk Filmowych i Telewizyjnych — BAFTA
- Найлепсы пленка
- Najlepsza aktorka drugoplanowa — Кейт Бланшетт
- Najlepsza charakteryzacja
- Najlepsza sceografia — Данте Ферретти, Франческа Лоскьяво
- nominacja: Nagroda im.
Anthony’ego Asquitha za najlepszą muzykę filmową — Howard Shore - nominacja: Nagroda im. Davida Leana za najlepszą reżyserię — Martin Scorsese
- nominacja: Najlepsze efekty specjalne Номер
- : Najlepsze kostiumy — Sandy Powell Номер
- : Najlepsze zdjęcia — Robert Richardson Номинация
- : Najlepszy aktor drugoplanowy — Alan Alda Номинация
- : Najlepszy aktor pierwszoplanowy — Леонардо Ди Каприо Номинация
- : Najlepszy dźwięk — Юджин Гирти, Петур Хлиддал, Филип Стоктон, Том Флейшман Номер
- : Najlepszy montaż — Thelma Schoonmaker
- nominacja: Najlepszy scenariusz oryginalny — John Logan
Anthony’ego Asquitha za najlepszą muzykę filmową — Howard ShoreAkademia Science Fiction, Fantasy i Horroru — Saturn
- nominacja: Najlepszy film akcji / przygodowy / триллер
Amerykańska Gildia Aktorów Filmowych — Aktor
Międzynarodowa Akademia Prasy — Złota Satelita
- Najlepsze efekty specjalne Номер
- : Najlepsza aktorka drugoplanowa w dramacie — Cate Blanchett Номер
- : Najlepsza muzyka — Howard Shore Номинация
- : Najlepsza sceografia — Данте Ферретти, Франческа Лоскьяво Номер
- : Najlepsze zdjęcia — Robert Richardson Номинация
- : Najlepszy dźwięk — Юджин Гирти, Петур Хлиддал, Филип Стоктон, Том Флейшман
- nominacja: Najlepszy scenariusz oryginalny — John Logan Номер
- : Najlepszy dramat Номер
- : Najlepszy reżyser — Martin Scorsese Номер
- : Najlepsze kostiumy — Sandy Powell
- Номинация: Najlepszy montaż — Thelma Schoonmaker
Amerykański Instytut Filmowy
- Номинация: Выбор категории фильмов
MTV Movie Awards — Złoty Popcorn
- Najlepszy aktor — Леонардо Ди Каприо
- nominacja: Najlepsza scena akcji — katastrofa lotnicza w Beverly Hills
Amerykańska Gildia Producentów Filmowych — Złoty Laur
- Нагрода им. Даррила Ф. Зануцкая для najlepszego producenta filmowego — Грэм Кинг, Майкл Манн
Даррила Ф. Зануцкая для najlepszego producenta filmowego — Грэм Кинг, Майкл МаннAmerykańska Gildia Reżyserów Filmowych
- nominacja: Najlepsze osiągnięcie reżyserskie w filmie fabularnym — Martin Scorsese
Amerykańska Gildia Scenarzystów
- nominacja: Najlepszy scenariusz oryginalny — John Logan
Amerykańska Gildia Kostiumologów
- nominacja: Najlepsze kostiumy w filmie kostiumowym lub fantasy — Sandy Powell
Amerykańskie Stowarzyszenie Montaystów — Эдди
Amerykańskie Stowarzyszenie Operatorów Filmowych
Фильм zarobił łcznie 213 741 459 dolarów, w tym 8 631 367 dolarów w otwierający выходные.W amerykańskich kinach był obecny przez 168 dni [2] .
|
, Стоковые векторные изображения Летчик-пилот
и Роялти-Фри Изображения летчик-пилот | Милый пилот мультяшныйа, забавный самолет, 3d векторный мультфильм, изолированные на белом фоне, пилотский шлем и очки, милый мальчик-пилот летит на желтом самолете в небе.
Мультяшный вектор дети играют пилот авиации персонаж. Набор элементов дизайна старинных самолетов. Бипланы, пилоты, дизайн эмблемы Ретро женщина-авиатор на самолете Пилот на фоне аэропорта Милый мальчик-пилот летит на желтом самолете в небе. Воздушное приключение. Изолированные векторные иллюстрации шаржа пилотСовременные американские ВВС старый гранж эффектАксессуары ПилотМультипликационный пилотМаленький мальчик со своим самолетомНабор этикеток клуба авиаторовПилот авиалайнераМультфильм вектор детей, играющих персонажа авиации пилота.Милый маленький авиатор векторная иллюстрацияМаленький мальчик, управляющий самолетомСмешной мультяшный авиаторЗолотые крылья щитаРисованный старинный самолет Парашютист на парашюте, пилот, иконки силуэт самолета. Векторный форматПилот летит на самолете в небеАэронавтикаЛетный экипаж.Веселый пилот и стюардесса с тележкой, изолировать. Маленький мальчик, управляющий самолетом. Векторная иллюстрация ребенка. Военный пилот-авиатор. Векторный набор, изолированные на белом.
Самолеты-монопланы и самолеты для старинных эмблем, значков, логотипов Векторный набор. Пилот и бортпроводник. Векторная иллюстрация Kid, работающих на самолете. Иллюстрация силуэт самолета для транспортной или туристической компании. Элементы дизайна.Набор старинных ретро-значков полета по воздухоплаванию. Векторные иллюстрации фонаНабор летающих клубов наклеек и эмблемВекторные иллюстрации Kid операционного самолетаНабор старинных бипланов эмблем, значков и элементов дизайна Забавный мультфильм. Летчик плюшевый мишка в любви. Легкие самолеты, связанные с эмблемами, этикетками и элементами дизайна. World War 2 Pilot Airman Fighter Plane Circle Retro Векторные иллюстрации. Значок крыльев авиации. Ретро человеческий пилот череп тату с дизайном лент. Мальчик-пилот. Набор старинных космических, беспилотных летательных аппаратов, эмблем полета авиации, этикеток, значков.Забавный мультяшный транспорт Пилот очки. Книжка-раскраска тема самолета 1Смешной самолет на беломСамолетный клуб векторные иллюстрации Эмблема, векторные иллюстрацииВекторные иллюстрации Kid Operation PlaneLight и RC самолеты, связанные эмблемы, этикетки и элементы дизайнаДетальный человеческий череп в шлеме с лентами татуировка Ретро шлем авиатора, изолированные на белом вектор.